Я уже так привыкла каждый день вот это всё постить, что даже не знаю, чего буду делать завтра, потому что это - заключительная часть. Она содержит в себе последнюю неделю в деревне, в которую не происходило почти ничего, но мне так хотелось сделать её увлекательнее, что она случайно вышла едва ли не насыщеннее, чем все предыдущие. В любом случае, я так долго её делала, что сейчас уже не очень соображаю и явно пишу какую-то околесицу, так что хватит дурацких вступлений и поехали.
Дерп.



Однажды опять кончился корм. В этот раз вместе с ним приехали и Игоревич, и Йолли одновременно, причём на электричке.
(Это не Йолли и не Игоревич, это папа пошёл к станции их встречать, а то заблудятся).



Игоревич потом пришёл и сказал, что не смог купить мне капли в нос, потому что не нашёл аптеку. Ну я даже не знаю...



Йолли всю дорогу бегала с папиным фотоаппаратом и, судя по количеству фотографий, просто забыла убрать палец с кнопки спуска.



Потом мы пошли гулять.



У Рина просто талант сидеть на берегу водоёма и задумчиво смотреть вдаль.



Ему тоже нравится.



И на следующий день тоже пошли гулять.
Этот фотоаппарат был у Игоревича. Игоревичу интереснее нажимать кнопочки, чем фотографировать.



Опять накурился, подлец.



Этот фотоппарат был у Йолли. Она продолжала снимать в режиме "палец прилип".
Лицо Альфонса.



У пруда с другой стороны леса тоже работали бобры.



Одна собака ездовее другой.



Йолли косплеит Мересьева-хипстера.



Пока папа с Костиком ушли вперёд, а Йолли с Игоревичем извращались над фотоаппаратами, мы с собаками разошлись во мнениях, в какую сторону надо тянуть (я хотела назад, потому что иначе Йолли с Игоревичем никогда бы больше с нами не встретились, Рин хотел к папе, потому что как же папа там без него, а Альфонсу было пофиг), и всего двумя резкими рывками Рин, перекрутив руль, сломал мне передний ручной тормоз (задний ещё до этого почему-то работал кое-как, и никакие подтягивания ему не помогали).
Излив поток негодования и на собак и заодно на догнавших нас Йолли с Игоревичем, я кое-как воткнула тормоз на место и поехала вперёд, чтобы Рин хоть немножко устал и вернулся в адекватное состояние.
Пока мы с собаками проверяли, вернёмся ли мы по выбранной нами дороге к развилке позади или случайно приедем по ней в Москву, все остальные внезапно свернули в лес и нашли там какой-то шлагбаум.



Потом папа сказал, что надо прокатить Йолли на Рине. Мы посадили Йолли на Рина, и с тех пор больше ни Йолли, ни Рина не видели.
Шутка. Вон они.



И тут тоже бобры.



Потом на велосипед, игнорируя мои протесты, сел Игоревич, проехал три метра, свалился в грязь (потому что я пошла поснимать помойку пруд, и собаки решили, что им надо со мной) и начал ныть, что тормоза не работают. Слабак. Окончательно тормоза перестали работать много позже, а пока что задний тормоз всё ещё был на месте.
Рина сломали.



Киркинская хипстерская мода дошла до абсурда.
"Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь", как бы говорит нам Йолли.


~~~
Йолли:
- Когда я была маленькой, я говорила: "А мне вот эта штука нравится, давайте мне её купим"? А мне отвечали: "А у нас денег нет". И всё.
Игоревич:
- А мне говорили - "купилка сломалась".
Майти:
- А мне чего говорили?
Папа:
- А ты ничего не хотела...
~~~
Вечером мы собрались опять погулять, потому что был очень красивый свет (хотя на этой фотке что-то вообще никакого света не видно, но он был). Мы дошли до дороги, и тут за нами бежит папа и говорит, что надо собирать вещи и всё убирать, потому что сейчас приедет Андрюха и увезёт нас отсюда. Все страшно обрадовались, потому что никому не хотелось ехать отсюда на электричке, и всем хотелось, чтобы Майти вернули в Москву, и поскакали домой собираться. Наивные.



Мы собрали вещи, набрали яблок, убрали всё на места, сняли антенну, доели четыре пачки мороженого, сняли постельное бельё, убрали телевизор, выключили холодильник и даже успели пойти поснимать закат.







И вот, значит, уже ночь, мы сидим на чемоданах, слушаем радио от нечего делать, ждём Андрюху, который уже позвонил и сказал, что едет к нам.
И тут опять звонит Андрюха и говорит, что он возвращается в Москву, потому что машина снова сломалась.
Распаковывали телевизор и возвращали обратно постельное бельё мы в полном молчании.
~~~
На следующий день Йолли и Игоревич уехали на электричке, а у нас стало холодать. Перчатка на весь дом почему-то нашлась только одна, пришлось использовать рабочие.



Опять начались дожди. Большую часть времени мы сидели дома, топили печку и тупили, пока собаки разносили по комнате поленницу и производили щепки.



Из-за погоды самолёты летали так низко, как мы тут никогда и не видели.





Где-то примерно в этот период папе, видимо, надоело звать Альфонса Седьмым Айфонсом, и он стал называть его Альфоний, а Рина, соответственно, Риний. Он говорил что-то про химические элементы, но Йолли сразу обо всём догадалась:

Йолли (21:13:00 24/10/2012)
Как давно у собак удлиннились имена? %)) А, я поняла! АльфонсИЙ, РинИЙ - это в честь ДмитрИЙ.
Эти локоны.



Одним прекрасным утром я посмотрела в окно и увидела, что там светлее, чем обычно. Мне показалось, что там голубое небо и солнышко, я обрадовалась, а потом вышла на улицу.





Я не знаю, как он это сделал.



Мы хотели пойти поснимать заснеженную церковь после завтрака, но после завтрака всё уже растаяло, а потом ещё и дождь пошёл. Ну и ладно.





Это какая-то убийственная земляника, ей вообще всё пофиг. Не удивлюсь, если она и зимой будет продолжать расти.





Однажды мы даже выехали погулять, несмотря на холод и ветер, от которого руки даже в перчатках вскоре заледеневали и переставали шевелиться. Всё было хорошо, а потом мы поехали с горки.
Этот неловкий момент, когда на высокой скорости вдруг обнаруживаешь, что больше не работает ни один тормоз...
Впрочем, мне повезло: Рин быстро догадался, что я не просто так ору "СТООООЙ!11", и стал бежать помедленнее. Совсем остановиться он не мог, потому что тогда мне пришлось бы тормозить об его зад (он уже пробовал однажды, ему не понравилось) и потому что у Альфонса и в мыслях не было останавливаться, он как раз увидел впереди то ли птичку, то ли мышку, то ли рыбку и на всех парах нёсся к ней. Но в конце концов горка кончилась, и мы смогли не только остановиться, но и даже остаться в живых, хоть за нами и выстлалась после этого дорога из жёлтого кирпича.



Это дорога, сломанная тракторами. На этой фотографии она в очень хорошем состоянии.





Так как дальше мы в основном сидели дома, то и писать больше, в общем-то, нечего.
Умываться становилось всё труднее - замороженная вода из рукомойника уже не текла.







Однажды я проснулась, потому что замёрзла под своим зимним одеялом. Было слышно, как на улице фигарил бешеный ветер, а в комнате было +14. Будучи в состоянии аффекта, я напялила на себя десяток кофт и Андрюхину зимнюю куртку (она такая клёвая, почему он бросил её в деревне?), вышла на улицу, а там плюс пять.





Ну и немного об Альфонсе. Альфонс, запряжённый в велосипед - это песня. Правда, он ещё маленький, так что мы его совсем мало мучили, и прежде, чем погода испортилась, успели только научить команде "вперед", но всё равно это песня.
Альфонс, во-первых, в отличии от брезгливого Рина, которого почти невозможно заставить сесть в грязь, который крайне изящно и аккуратно передвигается с тех самых пор, как в детстве по приезду домой два раза врезался в шкаф, который автоматически бежит только по самому сухому, обходя даже самые маленькие лужи, - Альфонс просто ничего на своём пути не замечает. Вообще ничего. Он может пройтись прямо по луже или по лежащему на земле Игоревичу, он может споткнуться обо все дырки в земле, потому что смотреть будет только куда-то вдаль, он никогда не обратит внимание на то, что его уже трижды стреножило поводком, просто приложит больше силы, чтобы продолжать идти (только на втором месяце в деревне мы с папой однажды с удивлением увидели, как замотанный поводком Альфонс пару раз подрыгал лапой, чтобы от него избавиться - правда, это было безуспешно, и больше он не пытался). Ещё страшнее, когда Альфонс поставил перед собой какую-то цель, потому что Альфонс, увидевший, например, мышь, не видит перед собой больше ничего - он пойдёт к ней самым коротким путём, через дремучие кусты, через пруд, через людей, а если там на пути стоит Рин, и Альфонс в него врежется, то он старшему ещё и по морде надаёт, за то, что напал на бедного маленького Альфонса.
А во-вторых, Альфонс любит цветы. Но странною любовью: он жрёт цветки, причём делает это всегда на ходу. Мне ни разу не удалось этого заснять, но это выглядит очень смешно, особенно когда Альфонс жрёт цветки, будучи запряжённым в велосипед, причём совсем не теряя при этом скорости. Наверное, это какая-то особая альфонсовая магия.





А эта фотография сделана в день отъезда. Вообще-то мы уже и не надеялись никуда уехать: утром папа сходил в магазин (там до него пять километров), накупил еды и, главное, печенек, в восемь вечера мы сидели дома и неторопливо мыли посуду после ужина, ожидая ЧГК по телевизору; папа, как обычно, позвонил маме, и вот тут-то мы и узнали, что сюда опять едет Андрюха. Правда, мы, наученные опытом прошлой недели, даже шевелиться не стали, пока через пару часов нам не позвонили ещё раз и не сказали, что машину НА САМОМ ДЕЛЕ починили, и Андрюха НА САМОМ ДЕЛЕ едет к нам. Вот тогда-то у нас уже и началась паника, хаос и безумие, потому что одно дело - убрать всё Игоревичем, и совсем другое - убирать всё самим.



Был уже, наверно, час ночи (я не знаю точно, у меня телефон как раз в эту ночь решил перевести часы, и я так долго уверяла Андрюху, что это на его телефоне время неправильное, что мы совсем запутались), когда папу увезли в Грязное, чтобы там пересадить на другую (нормальную) машину, а то в ниву мы все не помещались, и Андрюха, вернувшись за мной и собаками, вдруг решил ещё и снять уличный фонарь. В темноте это было почти невозможно, поэтому под гремящий из машины на всю тихую ночную деревню, прости господи, "Ленинград" мы бились над этой задачей с полчаса: Андрюха - стоя на табурете в положении, противоречащем силе гравитации, я - стоя рядом с другим фонарём, телефоном, горстью винтиков, пассатижами и отвёрткой в двух (вроде действительно всего лишь двух) руках.
Наконец, мы сделали всё, что должны были, погрузились в машину на радость Рину, который перед этим успел погрузиться в неё ещё дважды, но был изгнан, и я поняла, почему мне сказали, что ехать будет весело: с этой машиной просто никогда не бывает всё в порядке. Моё переднее сиденье ни на чём не держалось и болталось взад-вперёд, как кресло-качалка. Учитывая, какие у нас там дороги, не обращать на это внимание было невозможно. Я чувствовала сильную нехватку вязания в руках и весь путь до более-менее ровной дороги не могла перестать ржать. Ситуацию только усугубил звонок из Грязного: мы, говорят, ждём вас у клуба.
Итак, второй час ночи, играет какая-то наркоманская музыка из Андрюхиного плейлиста, волшебная нива в полной темноте полуедет-полуплывёт по лужам и грязи, дрифтуя в лучших традициях каких-нибудь автогонок, я вместе с сиденьем болтаюсь суда-сюда, как неваляшка, сзади об меня то и дело бьётся носом бедный Альфонс, Рин по инерции периодически порывается сесть, нет, упасть за руль, - а они в Грязном ждут нас У КЛУБА.
Потом я, конечно, успокоилась, потому что нельзя столько ржать, но волшебная нива не переставала нас удивлять. Хотя сначала нас удивила погода: в деревне, когда мы из неё выехали, было плюс пять, а днём обещали и вовсе плюс пятнадцать, но когда мы подъехали к Москве, внезапно пошёл снег. Ещё через полчаса снег превратился в метель, и в этом не было бы ничего особенного, если бы на машине работали дворники (нет, в смысле не живые дворники, а стеклоочиститель). Но они не работали, они только вяло дёргались, в лучшем случае сделав один цикл, и печально замирали, приклеившись к стеклу, после чего нас стремительно заносило снегом, и все остальные машины на дороге превращались в мигающие пятна.
Два раза нам приходилось останавливаться, и Андрюха, сыпя странными словами, чистил стекло вручную. Но метель была сильная, делать это постоянно было просто невозможно, так что в итоге он просто оторвал одну щётку, и вторая волшебным образом сразу заработала. Правда, мне теперь ничего не было видно, но зато мне не надо было рулить.
А потом мы всё-таки доехали до дома, и оказалось, что в деревне-то было намного лучше, но было уже поздно.



На этом заканчивается подзатянувшаяся история про подзатянувшуюся неделю в деревне. Спасибо всем, кто был с нами с начала и до самого конца. Ну и тем, кто был с нами только эпизодически, тоже спасибо. %)